elenovich.lol

Я коленом припираю пол.
Я локтём задевал планеты - веришь?
Я с тобой был долго знаком, так что я попою
О таком ведь пели ж?

Где-то мы были однажды и точно детьми.
Ты, Лора - баюкала хозяйство, целовала коров.
Я, барчуком будучи, рисовал натив,
И ты, и мать, говорили: "рисуй и лети".
Как забавно смотреть на улов.

В твоём сарафанистом то ли радио,
То ли, с помехами, рассказе о жизни,
Я многое для себя почерпнул.
И если говорить про какую-нибудь линию
Или даже черту,
То мысли - это то, что я для себя берегу,
Как обезумевший гризли.

Брызги.
Благодаря тебе, окружаю судьбу смехами: прозорливо нас манит ста-
Тысячная непримиримость с решениями нашей семьи.
Мы с тобой оппозиция, пусть и каждый
Встал
С совершенно другой стороны.

Ты - вопреки вышла замуж, я - вопреки теперь не семья,
Или, по крайней мере, "вот тот самый, что ушёл и не желает общаться для
Того чтобы быть любимым внуком таким"

Что понравится всем как величайший заряд,
"Такова судьба" - говорил скоту аким.
"Её и влаки" - это уже отдельно волу наряд.

У тебя в принципах: сдавайся, но держи лицо. Муштруй, но не забывай тех, кто правил
Каждое движение, пока был молодой, был отцом
Мнений в тебе заложенных,
Тех,
Кто изредка славил.

Хорошо, что я вырос другим подлецом.

Наша одна общая знакомая - Лена,
Любила вопреки рацио.
Ей были чужды невосприимчивость и густота,
Я бы даже сказал – огранка чувств.

Я вырос самим собой. Артуром-не-так. Артуром-пусть.
В нашей, пока ещё общей вселенной, если бы солнце шло с запада на восток

Между нами всё равно был бы ток.

Однажды, в больнице, я тогда болел дизентерией,
Мы с матерью разговорились по душам.
Мне было мало лет, так что оставаться со мной ей врач разрешал.
И мы долго болтали, о темени, терниях, потери и тени ли
Мы в чужом пространстве - говорили о том, что ты как раз не любишь
Разговоры о высоком и важном,
В нас с ней это жило: в каждом грёбаном теле,
Как жало.

И как же потом нас всех сжало..

***

Мы тогда успели обсудить твою личность. Как ты забавна и сладка
В своей маленькой роли, доли твоей, где женщина – это всё, что кроме, но старается,
Хотя бы слегка,
Быть сильна,
Быть волей.

У молодежи сейчас есть смешной термин:
Немного покрысить.
Это не значит, что ты предаёшь человека, который тебе верил.
Нет.
Просто говоришь о нём вприсядь,
Так, чтобы не обидеть в глаза.
Вот мы тогда с матерью крысили твою личность, Лар,
На всё, что ты делаешь,
Всё, что говоришь, мы смотрели с усмешкой и говорили: "ну это же Она" и любили.

Теперь я в другом карьере, а ты за другим заливом.

Но да ладно. Что бы там не лили,
Я помню,
Ты любишь прямые и строгие стихи
Без ерунды и глупостей,
Только немного ольхи.

Так что:

***
В Кабардино-Балкарии, в далёком девяносто седьмом,
Я не планировался, но я был рождён.
Мать родила до этого ещё троих детей,
Вряд ли тебе рассказывала,
Так что тебе не видней.
Родился вопреки, потому что мою сестру убили,
Или по крайней мере её судьба неизвестна.
Отец унёс её после родов дома,
Глубоко в полесье.
Двух других ждал выкид - так часто случается с женщиной в стрессе.
Такие вот у моей семьи погоны и лыки,
Это почти кровавая месса.
Я единственный выживший из пятерых - пятый умер в Сочи.
Его почтила память хирургических ножниц,
И он тоже был выкинут.
Я иногда вспоминаю это посреди ночи, думаю, как их там кормят наверху,
Как целуют их лики.
Нут, или зерно, или рис, в конце концов
Дают ли им сгрести
На божьих полях совести и
Перестало ли их трясти,
Как меня, например.

Мне позвонила мать в 2021. Её слова подтвердит Настя.
Потому что только она знала о таких ужасах, о такой судьбы страсти.

Ещё у моей матери была лесбийская любовь.
Платоническая, конечно, в общаге, очень давно-давно.
Но ты ведь выступаешь обычно такого против вновь
Когда слышишь что
что-то инаково?

А я целовал тебя в щеку, и говорил люблю.
Смотрел на узловатые вены руки и говорил: "Как же невозможно красиво!"

Сегодня ты говоришь: не смей, ты отрёкся.
И я стараюсь не сметь пассивно.

У тети Тани на даче росли вишни, их черенки я тебе дарил.
У Нади дома я готовил тебе поделки.
Сказал бы мне кто тогда, что все зря, что я буду лишний, я бы себя не корил
В 2024, думая – кто же подделки.

Шалушка-река целовала мои изгибы,
Деревья на Ногмова помнили мои мышцы,
Я покорил слово однажды - памятуя, что ты - рыбы,
И помня лишь ци
– мать всегда увлекалась феншуем, а я эту мишуру ношу и

Ты думаешь - что я ушёл как внук,
А я ушел из семьи человеком.

Мы однажды все умрём, Лора.
Просто кто-то будет гроздью
Винограда в руках бога,
А кто-то веком нависшим грозно, но и убого